В практике Конституционного Суда Украины подходы к объективизации оценки прав и свобод человека и гражданина прослеживаются не всегда. И пока единственный путь преодоления субъективизма — публичность, широкое предварительное обсуждение выносимых на рассмотрение Конституционного Суда Украины вопросов и разумное их ограничение. Так, в США единственный орган, правомочный интерпретировать конституцию, — Верховный Суд. Он вправе наложить вето на любые решения законодательной и исполнительной власти, которые, по его мнению, противоречат положениям основного закона страны. В юрисдикцию Верховного Суда входит рассмотрение судебных исков между гражданами отдельных штатов, США и других стран, а также дел, в которых затрагиваются федеральные законы и положения самой конституции. Однако основной юридический принцип, которому вот уже третье столетие следует Верховный Суд, заключается в избежании излишнего трактования постулатов конституции, так как частые интерпретации неизбежно ведут к искажению главных конституционных принципов.
Возвращаясь к Решению Конституционного Суда Украины, регламентировавшего право на обжалование постановлений о возбуждении уголовного дела, следует констатировать, что оно породило или санкционировало цепь вытекающих из него законодательных и нормативных актов.
Образцом прокрустова ложа условий возбуждения уголовного дела может служить «Инструкция по организации деятельности органов досудебного следствия в системе МВД Украины и взаимодействия их с другими структурными подразделениями органов внутренних дел Украины в раскрытии и расследовании преступлений», согласно которой органы дознания не имеют права самостоятельно решать вопрос о возбуждении уголовного дела в случае выявления ими фактов совершения тяжких или особо тяжких преступлений, досудебное следствие по которым является обязательным. Они обязаны «в установленные действующим законодательством сроки передавать собранные материалы в следственные подразделения для решения вопроса о возбуждении уголовного дела. Критерием оценки полноты материалов доследственной проверки при этом считать наличие в них достаточных данных, указывающих на признаки преступления, в том числе: время, место и способ совершения, конкретные обстоятельства совершенного преступления, сведения о лицах, которые причастны к его совершению, определение размера нанесенных убытков и принятые органом дознания меры для установления имущества и ценностей, полученных преступным путем и подлежащих конфискации с целью возмещения убытков. В случае необходимости, в зависимости от вида преступления, на этой стадии обязательным является проведение документальных проверок или ревизий».
Не допускается «возбуждение органом дознания уголовных дел о хищениях в крупных и особо крупных размерах, мошенничестве с финансовыми ресурсами и других преступлениях в сфере хозяйственной деятельности, выявление и расследование которых требуют заключений специалистов, без наличия в материалах доследственных проверок и ревизий пояснений должностных и материально ответственных лиц по поводу установленных нарушений финансово-хозяйственной деятельности и оригиналов документов, подтверждающих факты выявленных нарушений закона».
Фактически значительный объем работы по выявлению доказательств совершенного преступления перенесен на этап, предшествующий возбуждению уголовного дела. Причем речь идет не только о мероприятиях, которые должны реализовываться оперативно-розыскными подразделениями, а и об осуществляемых с помощью следственных действий, не требующих конспиративности, прямо исключающих ее возможность (например, назначение ревизии).
Цитированная инструкция регламентирует порядок проверки органами дознания заявлений и сообщений о готовящемся или совершенном преступлении. Но понятно, что в полной мере данные требования относятся и к следователям.
Наверное, сегодня меня признали бы плохим прокурором-криминалистом, потому что я требовал от следователей в случае обнаружения фактов хищения не ожидать окончания ревизии, а возбуждать уголовное дело и активно работать параллельно с ревизором, отрабатывать и закреплять каждый выявленный эпизод, вести самостоятельный поиск, осуществлять взаимный обмен информацией в целях объективной и всесторонней ревизии и расследования в целом. У меня на памяти десятки дел, когда благодаря внезапно проведенному обыску выявлялись накладные на отпуск неучтенной продукции, которые затем должны были изыматься из официальных отчетов и потому становились недоступными ревизору, черновые записи, копировальная бумага с сохранившимся текстом, расписки и даже ручка, которой, согласно заключению экспертов, исполнялись подписи в подложных документах. Были дела, где половина и более эпизодов в акте ревизии базировались исключительно на документах и других доказательствах, полученных следственным путем. Фактор внезапности помогал получить правдивые показания от свидетелей, да и от подозреваемых, способствовал выявлению ценностей и денежных средств, позволял предотвратить многие меры по сокрытию преступления и противодействию расследованию.
Блокирование возбуждения уголовного дела зачастую обесценивает работу оперативно-розыскных подразделений, препятствует достижению продуктивного результата. По данным Генеральной прокуратуры Украины, в 2003 году почти 90 процентов оперативно-розыскных дел, заведенных УСБУ в городе Киеве, прекращено в связи с неустановлением признаков преступления, неподтверждением информации или исчерпанием возможностей для осуществления оперативно-розыскных мероприятий1. Трудно допустить, что почти весь штат оперативных сотрудников УСБУ в городе Киеве — практиканты или новички. Не исключено, что в данной результативности сработал фактор коррупции. Но не в такой же пропорции! Если это так, то надо возбуждать уголовное дело и проводить расследование, чистить авгиевы конюшни. Скорее всего, разработки провалились из-за того, что не были подкреплены следственными действиями, не были своевременно возбуждены уголовные дела.
С учетом собственного опыта и практики заслуженных коллег могу с уверенностью утверждать: своевременное возбуждение уголовного дела является одним из условий успешного его расследования. И наоборот, основанное на директивах промедление -это та самая причина возникновения обвинений ускользнувших от ответственности преступников в посягательстве на их права и свободы.
Концентрированным выражением гуманизма уголовного процесса является постулат: «Лучше оправдать десять виновных, чем осудить одного невиновного». Но совершенно алогично распространение его на стадию возбуждения уголовного дела. Более любезного подарка и без того ныне не стесненному криминалитету не придумаешь.
Нельзя не заметить, что к особой категории цитированной Инструкцией отнесены дела о преступлениях в сфере экономики. Сегодня их актуальность не вызывает сомнений, но именно здесь сказывается теневое политическое воздействие на следственные органы, противостояния которому нет.
Инструкцией предусмотрено ведение учета прекращенных за отсутствием события и состава преступления уголовных дел, изучение причин, способствующих допущению таких фактов, принятие мер по устранению недостатков и своевременное, в 10-дневный срок с момента принятия решения, направление в следственное управление (отдел) ГУМВД, УМВД, УМВДТ прекращенных дел с выводами обоснованности их прекращения.
Приказано «по каждому факту необоснованного возбуждения органом дознания уголовного дела о преступлениях в сфере экономики, что привело в дальнейшем к его прекращению по реабилитирующим основаниям, организовывать служебные проверки, материалы которых вместе с делами в 5-дневный срок направлять в следственное управление (отдел) ГУМВД, УМВД, УМВДТ. Одновременно решать вопрос об ответственности виновных лиц».
Некоторые руководители следствия объясняют столь жесткий подход необходимостью рационально расходовать силы. В их трактовке неосновательно возбужденное и затем прекращенное дело — это «работа на мусорную корзину». Но хотелось бы знать: куда по той же логике идет отказной материал — в сокровищницу процессуальной мысли?
Опрос следователей показал: вынесение постановления о прекращении уголовного дела по реабилитирующим основаниям рассматривается не только в ОВД, но и в прокуратуре как тяжкое нарушение, не соизмеримое по последствиям с нераскрытым преступлением. Этого не скрывает заместитель Генерального прокурора Украины В. Дереза: «Каждому следователю необходимо помнить, что безосновательное возбуждение уголовного дела является таким же грубым нарушением требований УПК, как и безосновательный арест или необоснованное привлечение лица к уголовной ответственности». Напомним, против заместителя Генерального прокурора Украины О.М. Колинько даже возбуждалось уголовное дело «по факту незаконного возбуждения ею уголовных дел в 1994-1995 гг.».
Однако лоббисты теневой экономики на этом не успокаиваются, а пытаются еще более обеспечить безнаказанность противоправной предпринимательской деятельности. В Верховной Раде зарегистрирован законопроект «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Украины (относительно прав подразделений, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность)». Предлагается проверки финансово-хозяйственной деятельности предприятий, учреждений, организаций всех форм собственности и физических лиц-предпринимателей проводить только при наличии письменного поручения и постановления следователя, письменных указаний прокурора, определения суда или же по письменному требованию начальника соответствующего органа или его заместителя. В соответствии с проектом без вышеперечисленных документов работник милиции, выполняющий свои обязанности, не сможет входить на территорию предприятий.
Изымать образцы сырья и продукции, истребовать, собирать и изучать документы, характеризующие деятельность предприятий, а также источники доходов подозреваемых, разрешено исключительно на основании определения суда. Опечатывание касс, помещений и мест хранения документов, денег и товарно-материальных ценностей на основании определения суда допускается не больше чем на 10 суток.
Остается только законодательно закрепить запрет на осуществление оперативно-розыскной деятельности в сфере хозяйствования и предпринимательской деятельности.
Может не стоит ломать копья по поводу того, возбуждать уголовное дело при получении соответствующей информации или проводить тщательную проверку? В поиске ответа отбросим шелуху споров о нарушении прав и свобод граждан. Они в равной мере нарушаются в определенной части и при проведении расследования по возбужденному делу, и при доследственной проверке. Разница в форме при одном и том же содержании. Доказывать иное — то же, что играть в прятки с самим собой. Если и есть какие-то проблемы, то их вполне молено разрешить внесением соответствующих коррективов в УПК и методики расследования.
Но все это – общий подход. При детальном рассмотрении возникают новые вопросы. Однажды предложения о ликвидации доследственной проверки я обсуждал со своими коллегами. Ныне они преподаватели, имеют ученые степени и звания, в прошлом — работники органов внутренних дел с солидным стажем. И некоторые из них с дорассудоч-ной убежденностью категорически заявили, что отказываться от доследственной проверки нельзя: расследование должно быть проведено «по полной программе», а проверку можно осуществить по укороченной. Пожалуй, в этом ключ к понимаю живучести доследственной проверки: процедура ее проведения толком процессуально не регламентирована, четко определенных требований по обеспечению полноты и качества нет. Потому-то ее далеко не редко и проводят методом «тяп-ляп». Ответственности никакой, отмена постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела в статотчет не идет.
Полагаю, данное противоречие является принципиальным. Каждое сообщение о готовящемся или совершенном преступлении должно проверяться в едином процессуальном режиме, обеспечивающем полноту и объективность исследования информации. Отсутствие события или признаков состава преступления в ходе исследования информации, поступившей в установленном законом порядке, должно быть доказано с той же полнотой и достоверностью, как и в случае наличия таковых.
Мы идем на усложнение и удорожание уголовного процесса во имя гуманизма, недопущения привлечения к уголовной ответственности и осуждения невиновного, но, нарушая принцип системности, не принимаем столь же конструктивных мер для достижения его основной цели — обеспечения неотвратимости наказания каждого, кто посягнул на правопорядок, на охраняемые законом права и свободы граждан, на безопасные условия их существования. Мнимая экономия затрат, которую якобы дает доследственная проверка заявлений и сообщений, другой информации о готовящемся или совершенном преступлении, оборачивается несоизмеримым ущербом от латентной и сознательно укрываемой преступности. Осознание сложившейся диспропорции не требует знания высшей математики, достаточно обычной логики, в крайнем случае — арифметики. Сомневающимся предлагаю изучить на выбор несколько расследованных уголовных дел о преступлениях, совершенных организованной преступной группой. Наверняка найдете в них не один отказной материал: в процессе расследования всплывают эпизоды ранее совершенных преступлений, на которые своевременно не было должного реагирования, из-за чего деятельность преступной группы продолжалась.
Сегодня единственная форма процессуальной деятельности, которая обеспечивает соблюдение указанного требования, — это расследование. И, как не раз отмечалось, если поводом к возбуждению дела являются заявления и сообщения (они имеются в наличии к моменту возбуждения уголовного дела), а основаниями – «достаточные данные, указывающие на признаки преступления», то никакой предварительной доследственной проверки не может быть по определению.
Понятие «полная программа» не есть что-то, требующее неоправданных дополнительных усилий. Уголовное дело может быть прекращено в любой стадии, когда будет установлено отсутствие события или состава преступления. А по количеству исписанной бумаги отказной материал и прекращенное дело практически не отличаются.
Есть только один существенный довод против возбуждения уголовного дела по каждому заявлению и сообщению о готовящемся или совершенном преступлении – это непомерное увеличение нагрузки на следователя, результатом чего может стать паралич расследования реальных преступлений. Довод обоснован, но при одном «если» — если штат следователей останется без изменений.
Сегодня в МВД объем работы распределен между отделами дознания и следственными. Причем считается, что в отделах дознания сотрудники заведомо ниже по квалификации, у них и оклад меньше, и потолок званий ниже. В отличие от реформируемого следствия — никакой самостоятельности. Между тем именно на этих сотрудников возложена обязанность осуществлять неотложные следственные действия, от которых во многих случаях зависит судьба дальнейшего расследования. Поручают фельдшеру произвести операцию, а врачу – штопать разрезы и долечивать больного. Очередной абсурд.
Отдел дознания в нынешнем виде — это анахронизм, структура, противоречащая здравому смыслу и логике расследования преступления. Его целесообразно ликвидировать, пополнить за счет штатов численность следователей, что в какой-то мере будет способствовать стабилизации нагрузки на них.
Попутно отмечу, что двойственность форм проведения дознания привела к коллизии ст. ст. 108 и 209 УПК. Статья 108 регламентирует: «По делу о преступлении, не являющемся тяжким или особо тяжким, дознание производится в срок не более десяти дней, начиная с момента установления лица, его совершившего. Если такое лицо не установлено, дознание прекращается с соблюдением требований, предусмотренных статьей 209 настоящего Кодекса». Однако ст. 209 УПК предусматривает, что органы дознания должны продолжать принимать меры к установлению лица, совершившего преступление. Противоречие может быть устранено, если в ст. 108 указать, что приостанавливается не дознание в целом, а только следственные действия, производимые органом дознания. Оперативно-розыскная деятельность завершается после раскрытия преступления и осуждения виновных. По мотивированному постановлению руководителя органа дознания, при наличии оснований полагать, что преступная деятельность осужденного или членов организованной преступной группы, куда он входил, полностью не раскрыта, оперативно-розыскная деятельность может быть продолжена.
На практике оперативно-розыскные действия могут производиться в процессе дознания для обеспечения гражданского иска и конфискации имущества, установления условий, способствующих совершению преступления, обеспечению безопасности участников процесса и др.
Требует декриминализации, отнесения к административным правонарушениям множество малозначительных преступлений, заявления о которых сегодня проверяют участковые уполномоченные. Если они устанавливают по поручению следователя свидетелей, получают иную информацию — достаточно составить справку без отобрания объяснений.
Процессуальным статусом дознавателя можно было бы наделить сотрудников, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность и производящих неотложные следственные действия в прямом смысле этого слова, а не в определении УПК, но об этом (если получится) в одном из следующих разделов.
Аналогичную работу по пересмотру соотношения следователей и помощников прокурора целесообразно провести в прокуратуре, тем более, что ныне значительная часть обращений физических и юридических лиц должна разрешаться судом.
В целом проблема борьбы с преступностью имеет множество решений. В Грузии Президент Саакашвили в несколько раз сократил численность сотрудников МВД и во столько же увеличил им зарплату. По сообщениям печати – эффект впечатляющий. У нас немалый эффект может быть получен даже за счет обычной реструктуризации МВД.
Есть еще один недоступный для моего понимания аспект. В Проекте УПК разрешается без возбуждения уголовного дела проводить обыски, выемки, другие следственные действия для проверки сообщений о готовящемся или совершенном тяжком преступлении. Но почему, когда украли миллион — работаем «по полной программе», а когда у бабки украли козу — по укороченной? Кража козы — это преступление или нет? Его раскрывать надо? Где узаконено, что методика и тактика расследования преступления дифференцируются в зависимости от степени его общественной опасности? Да и столь ли определены критерии этой опасности, если учесть, что для одинокой бабки коза — основной источник ее существования, а, скажем, в крупном банке еще могут долго думать, стоит ли заявлять о краже миллиона, если это отразится на деловой репутации и доверии клиентов?
И еще одно. Я написал, что при расследовании и доследственной проверке в равной мере ущемляются права и свободы в случае проведения обыска, выемки и др. Но есть опять-таки принципиальное различие. Столько шума наделали по поводу равенства прав и свобод обвиняемого, подозреваемого и потерпевшего, а в данной ситуации почему-то молчим, что без возбуждения дела нет процессуальной фигуры подозреваемого. Но без этого немыслим отвод лица, осуществляющего доследственную проверку, заявление ходатайств об истребовании доказательств и всего прочего. Твердим о необходимости распространения принципа диспозитивности на стадию досудебного следствия и делаем все, чтобы вывести значительную часть деятельности по сбору и оценке доказательств за пределы этой стадии, создаем практически неконтролируемую возможность решать важнейшие для дальнейшей судьбы дела вопросы во внепроцессуальной форме, удобряем и без того благодатную почву для коррупции. С логикой явно что-то неладно.
Если анализировать суть, то вполне очевидно, что сохранение существующей политики, крен в сторону доследственной проверки нельзя не расценивать иначе, как подрыв интересов государства и граждан в сфере охраны правопорядка.
Многовековой опыт борьбы с преступностью неоспоримо свидетельствует: успех расследования в значительной мере зависит от оперативности реакции на поступившее сообщение о готовящемся или совершенном преступлении, полноты и качества выявления и фиксации первичной информации. Регламентированный УПК Украины порядок доследственной проверки сообщений и заявлений явно не соответствует указанным требованиям как по срокам, так и по самой процедуре.
Начнем с того, что по так называемым экономическим преступлениям банки, как правило, пользуются правом не представлять правоохранительным органам запрашиваемую информацию, если не возбуждено уголовное дело. В соответствии с п. 1 ст. 8 Закона Украины «Об оперативно-розыскной деятельности» опрос свидетеля проводится лишь при его согласии дать объяснение. Лицо, которое не допрашивают, а отбирают от него объяснение, не несет ответственности за дачу ложных показаний или утаивание известной ему информации. Отсутствует возможность проверить его показания путем проведения очной ставки и других допустимых следственных действий. При отобрании объяснения не реализуется такая гарантия получения объективных показаний от несовершеннолетного свидетеля, как допрос с участием педагога и др.
Указанные недостатки ошибочно считать формальными. На практике свидетели очень часто на допросах придерживаются показаний, которые были официально зафиксированы в первоначально написанном объяснении. А в силу разных причин, обусловленных прежде всего отсутствием процессуально регламентированных требований к составлению объяснения, реальные обстоятельства у свидетеля выясняются недостаточно полно, данная им информация порой записывается с искажениями. Поэтому вряд ли можно согласиться с предложением вместо допроса лица, от которого ранее отбиралось объяснение, ограничиться на объяснении отметкой типа «Свидетель, будучи предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний, подтвердил правильность сообщенных им данных».
Список использованной литературы
- См.: Концепция уголовно-процессуального законодательства РФ // Государство и право. — 1992. — № 8. — С. 52.
- Лунеев В.В. Правовое регулирование общественных отношений – важный фактор предупреждения организованной и коррупционной преступности (тезисы доклада) // Государство и право. – 2001. – № 5. – С. 106-109.
- Цит. по: Мишин Г.К. О коллизиях уголовно-правовой и уголовно-процессуальной политики // Государство и право. – 2002. – № 10. – С. 99.
- Синильщиков Ю. В милиции прибавилось оперативности, но не уменьшилась и коррупция // Милиция. – 2003. – № 5. – С. 47.
- Кехлеров С. Исправленному верить // Российская газета. – 2003. – 10 июля.
- Назаренко В. Предварительное расследование в современном уголовном процессе // Законность. – 2002. – № 8. – С. 42.
- Михальская Н. Права личности — новый приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации // Российская юстиция. – 2002. – №7. – С. 2-4.
- См.: Маляренко В.Т. Про публічність i диспозитивність у кримінальному судочинстві України та її значения // Вісник Верховного Суду України. – 2004. – № 7(47). – С. 2.
- См.: Гуценко К.Ф., Головко Л.В., Филимонов Б.А. Уголовный процесс западных государств. – М., 2001; Лупинская П.А. Типы (формы) уголовного процесса // Уголовное процессуальное право Российской Федерации. – М., 2001; Смирнов А.В. Модели уголовного процесса. – СПб., 2000; Петрухин И.Л. От инквизиции – к состязательности // Государство и право. – 2003. – № 7. – С. 28-36.
- Флетчер Дне, Наумов А.В. Основные концепции современного уголовного права. – М.: Юристь, 1998. – С. 123.
- Пискун С. «Мы ждем Лазаренко и с удовольствием его примем». Интервью С. Рахманинова // Зеркало недели. – 2003. – №6 (431). – 15 февраля. – С. 2.
- Чиркин В.Е. Конституционное право зарубежных стран. -М., 1997.-С. 297-298.
- Пискун С. «Мы ждем Лазаренко и с удовольствием его примем». Интервью С. Рахманинова // Зеркало недели. — 2003. -№ 6 (431). — 15 февраля. — С. 2.
- Гаврилов Б. Новеллы уголовного процесса на фоне криминальной статистики // Российская юстиция. — 2003. -№ 10.-С. 7.
- Гаврилов Б. Новеллы уголовного процесса на фоне криминальной статистики // Российская юстиция. — 2003. — № 10. -С. 7.
- Прохоров А.П. Русская модель управления — М.: Эксперт, 2003. — С. 149.
Источник: глава из монографии
Ненаучные заметки о некоторых научных проблемах уголовного процесса: Эссе. – Луганск: РИО ЛАВД, 2004. – 600 с.