Конституция РФ 1993 г. в ч.1 ст.29 гарантирует свободу мысли и слова. Но в юридической науке предметом правого регулирования признаются общественные отношения, в которых поведение субъектов права может быть подвергнуто внешнему контролю. Еще К. Маркс указывал, что «помимо своих поступков человек не существует для закона», а И.А. Ильин разъяснял: «Право не может и не стремится регулировать своими предписаниями душевно-духовную жизнь человека и сосредотачивает свое внимание на том, что внешне-уловимо и вовне-проявлено».
Поэтому предлагается трактовать свободу мысли и слова как «единое и неразрывное право свободно мыслить и свободно выражать свои мысли, не опасаясь преследования за это со стороны кого бы то ни было, и в первую очередь государства». Но, если авторы этой конституционной формулировки имели виду такое понимание ч.1 с. 29, то эта норма требует модернизационного толкования – в условиях современного информационного общества с развитой технологией воздействия на общественное и индивидуальное сознание остро встает вопрос о защите именно свободы мысли. Обоснованию этого тезиса и посвящен данный доклад.
Средством придания социуму высокой степени однородности и соответственно манипулируемости выступает общество массового потребления, которое нельзя рассматривать как результат самопроизвольного развития экономики. Ж. Бодрийяр считает, что это «общество обучения потреблению, дрессировки в потреблении, то есть новый и специфический способ социализации». Если воспринимать жизнь современного человека целостно, а не только сквозь призму потребления количества и качества отдельных товаров, то не столь явным будет выглядеть тезис о росте благосостояния большинства людей. Американские специалисты пишут о синдроме потребления: «Болезненное, заразное, передающееся внутри общества состояние пресыщения, обремененности долгами, тревоги и опустошенности, которое является результатом упрямой погони за новыми и новыми приобретениями». Для того, чтобы удержать человека в «клетке» потребительства массовая культура становится все более активной, агрессивной и увеличивает «дозы» воздействия на сознание людей.
Смысл, назначение и конечный результат повышения количества и качества потребления товаров невозможно понять лишь исходя из качества и количества потребляемых вещей и услуг. Так, в оправдание рекламы, которая не просто информирует о товаре, а пропагандирует определенный смысл и образ жизни, обычно пишут: «Реклама внушает потребителю сведения о качественных характеристиках и преимуществах товаров, об их способности удовлетворить ту или иную потребность, тем самым, давая возможность быстрее ориентироваться на рынке». Казалось бы, доводы бесспорные, но своеобразие социального бытия в том, что истинность тех или иных формулировок и отражаемых ими явлений определяется не только их содержанием, но и контекстом. Несомненно, что золото – драгоценный металл, но оно может быть использовано для изготовления клетки, а технические новшества могут повысить комфортность пребывания в казарме. К. Харт предостерегает: «Мы как заложники устроились вполне комфортно: хорошо питаемся, спим на мягких постелях и не подвергаемся пыткам».
Положительная оценка рыночной экономики основывается на признании внешнего характера потребностей людей по отношению к производителю, то есть потребитель сам определяет свои потребности, их приоритеты и выступает в качестве субъекта оценивания. Признается, что предприниматель непосредственно преследует цель получить прибыль для себя, но, достигая эту цель, он опосредованно удовлетворяет потребности других людей. Так вот, эта, казалось бы, безупречная схема, не сработала. Не трудно заметить, что в современной экономике производитель не просто учитывает потребности людей, а активно формирует их; реклама стала двигателем не только торговли, но и экономики в целом. Потребитель становится лишь одним из элементов механизма экономической деятельности, то есть средством. Это было бы терпимо, если бы человек лишь эпизодически оказывался на рынке и выступал в качестве средства получения прибыли. Но мы живем в эпоху, когда общество массового потребления воспринимается как единственный вариант «цивилизованного» развития. «Потребителю вменяется обязанность наслаждаться, он становится предприятием по наслаждению и удовлетворению». Эта обязанность человека быть активным потребителем не закрепляется в законах, но императивно определяется самой организаций общества, которое превратилось, по выражению. Х. Арендт, в «работающий социум». Потребителю внушается, что он свободен и в праве выбирать те или иные товары, и при этом затушевывается факт сужения самого пространства реализации свободы «клеткой» потребления материальных благ.
На смену господства с помощью непосредственного принуждения к труду наступила эпоха опосредованного принуждения с помощью потребления. Императивность и тотальность этого принуждения обеспечивается культивированием в массовой культуре определенного уровня материального благосостояния как необходимого условия социализации. Этой системе манипулирования не противоречит, а наоборот соответствует непрерывная риторика о правах, свободах, индивидуализме. Они провозглашаются универсальными, но реально в рамках потребительского общества, прежде всего, обеспечивают автономию человека как «одномерного» потребителя. Об этом резко, но точно пишет французский философ Ж. Бодрийяр: «Ценности и критерии потребления подвергаются мнимой универсализации лишь за тем, чтобы еще успешнее привязать «безответственные» классы […] к потреблению».
Стоит заметить, что законодатель не должен игнорировать выводы философов и социологов об использовании в обществе недопустимых механизмов манипуляции и вмешательства в сам процесс личностного развития человека. Это требует использования в правовых исследованиях новой методологии, в основе которой должно быть признание зависимости истинности юридической формулировки от соответствия социальному контексту, реальному предмету правового регулирования. Убежденность в существовании универсальных и всегда уместных для закрепления в законе классических принципов и юридических конструкций приводит к уменьшению творческого характера законодательства и создает условия для злоупотребления правами и свободами.
В заключение попытаемся в герменевтическом стиле «вступить в диалог» с римскими юристами, авторитет которых среди правоведов огромен, и зададим им вопрос «Современная реклама – это dolus (обман) или нет?» Казалось бы прямой ответ на этот вопрос содержится в следующих словах Ульпиана: «То, что продавец говорит, чтобы похвалить (свой товар), следует рассматривать как не сказанное и не обещанное», то есть рекомендуется не смешивать обман с простым расхваливанием товара. Это мнение основано на убеждении, что расхваливание не определяет экономические и юридические характеристики товара. Расхваливание лишь побуждает купить этот товар в данной ситуации, но, как правило, во всей системе экономических отношений не увеличивает его стоимости. Тот же Ульпиан провозглашал: «Предписания права суть следующие: жить честно, не вредить другому, каждому воздавать свое». Если бы римские юристы узнали в какой степени затраты на современную рекламу определяют стоимость товара, то они могли бы обнаружить в рекламе dolus. Более того, если бы они узнали о современных тонких и изощренных методах воздействия на сознание и даже и подсознание человека (25-й кадр, эффект незаконченного действия, нейролингвистическое программирование и т.п.), то они квалифицировали бы такого рода рекламу не как dolus, а как metus, то есть угрозу. При таком воздействии на человека действует римское правило «Actus me invitа factus, non meus actus» — действие, совершенное против моей воли, не есть мое действие. Возможно, что римские юристы в духе той религиозной эпохи нашли бы в этих способах манипуляции проявление колдовства и порчи.
Все сказанное лишь на первый взгляд кажется преувеличенным и подтянутым к общему тезису, что общество массового потребления – это новая система эксплуатации и дискриминации. Сами производители рекламы оправдывают себя тем, что этот бизнес предполагает огромный труд и незаурядные способности, и соответственно увеличение стоимости активно рекламируемого товара является платой за этот труд. Это звучит убедительно. Но также бесспорно и то, что способность карманника-вора незаметно вытащить кошелек – это результат длительной тренировки и даже искусство. Но «почему-то» этот вид «деятельности» считается криминальным.
Необходимо признать, что возможности права ограничены, так как оно по преимуществу ретроспективно в своем действии, то есть — в начале возникают типичные случаи злоупотребления правом, а лишь затем законодатель признает этот вид поведения правонарушением. Но современная жизнь столь динамична, что часто закон просто не успевает за «развитием» новых технологий влияния на сознание людей. Разумеется, роль закона важна в создании общей установки нетерпимости к такого рода явлениям. Право может предотвращать, по словам В.С. Соловьева, явные проявления зла. Так, в некоторых странах (Канада, Швеция) закон прямо запрещает рекламу, рассчитанную на детей. То есть реклама квалифицируется как «источник повышенной опасности» для психического и физического здоровья детей наряду с алкоголем и табаком. Но в целом реализовывать это свое предназначение – предотвращать злоупотребление правом – юристы могут в кооперации с социологами, психологами, философами и даже богословами. Более эффективным может оказаться механизм корпоративного самоконтроля. В основе социального мира должны лежать не страх перед наказанием и контроль государства, а внутренняя ответственность большинства участников общественной жизни.
Источник: Насыров Р.В. «Проблемы защиты свободы мысли в обществе потребления»