Давая такое название, я не лукавил. Усилиями ВАК Украины наука в публикациях вытесняется наукообразием. Теперь пишущий автор обязан засвидетельствовать свою эрудицию, перечислив легион ученых, сказавших хоть одно слово по исследуемой проблеме, дать оценку их вклада (повторив в очередной раз всем известные доводы), обозначить новизну и актуальность, обстоятельно аргументировать свою позицию и т.д. и т.п. Текст должен быть изложен сугубо научным языком, характеристика которого раскрывается в известном афоризме: «С точки зрения научного редактора, дерево — это хорошо отполированный столб». «Воду» можешь лить, не заботясь о смысле, но если речь пойдет о реальной воде, весомее именовать ее «аш два о». Эмоций – ноль. Читаешь иной научный опус и засыпаешь на третьей странице.
Впрочем, во время разработки Проекта нового Уголовно-процессуального кодекса Украины центр дискуссий переместился из научных изданий в средства массовой информации, где эмоции бьют фонтаном. Одни заголовки статей чего стоят: от поэтических – «Дорога, ведущая мимо храма», до предельно агрессивных – «Долой…!». Но здесь другая крайность: анализ реальных недостатков и допустимости их устранения отсутствует, эмоции подменяют доводы, идет сдобренное передергиванием и искажением критикуемого текста огульное охаивание тех или иных институтов, отдельных норм уголовного процесса, позиций авторов, и с такой насыщенностью, что создается какая-то черная аура, порой статью нет сил дочитать до конца. Тем не менее, большинство наших парламентариев (судя по телерепортажам из зала заседаний Верховной Рады) читает в основном газеты и получает соответствующий эмоциональный заряд.
Предлагаемая работа – это действительно заметки, если хотите – эссе. Мне нравится определение такого жанра, даваемое в словарях: прозаический этюд, представляющий в непринужденной форме общие или предварительные соображения о каком-либо предмете или по какому-либо поводу, нередко случайному. Все так и есть. Я хотел, не злоупотребляя мнением научных авторитетов и не вступая без необходимости с ними в дискуссии, высказать «непричесанные» мысли, кое-что сознательно утрируя и не стремясь к исчерпывающей аргументации. Думаю, для очага науки полезно и сырое топливо. Неизбежный «дым» заставляет затратить некоторые усилия, чтобы разглядеть проблему, а не получить ее в готовом виде. Так, надеюсь, и полезнее, и интереснее. Недаром говорят: готовые ответы в каком-то смысле закрывают двери, а правильно поставленные вопросы открывают их. (Впрочем, не всем это нравится. Сократа приговорили к смерти именно за то, что он пытался привести людей к самостоятельным поискам ответов на трудные вопросы).
Вопросительный знак – символ настоящей работы. Он присутствует даже там, где изложение ведется в утвердительной форме.
Веками складывались научные традиции, формировались общие тенденции развития. Юриспруденция допускает исключения. Парадоксально, но, как показала практика, в ней некоторые каноны быстро формируются (заимствуются) даже при коренных изменениях социально-экономического устройства. Не скажу, что появилось одноголосье. Дискуссии идут, существуют разные точки зрения, однако в своей основе это всего лишь аранжировки одной или, в лучшем случае, двух мелодий. И считается признаком дурного тона, если в партию скрипок вдруг кто-то влазит с турецким барабаном. При наличии общепризнанных светил науки не каждому хочется, чтобы ему напомнили известный афоризм о быке и Юпитере.
Но наука не железнодорожная одноколейка, а, скорее, автомобильная трасса, где, совершая обгон, неминуемо выезжаешь на полосу встречного движения. Я заведомо иду на конфликт, на эпатаж, выдвигаю предложения, которые многие оценят как ненаучную ересь. Боюсь только одного: эти предложения могут оказаться не настолько безумными, чтобы, согласно знаменитой фразе Нильса Бора, убеждать в их правильности. Как ни странно, но многие проблемы в теории уголовного процесса искусственно сверхусложнены, заидеологизированы, политологизированы, «занаучены» в худом смысле этого слова, и для обоснования их решения зачастую достаточно тривиальных доводов. Истина, вопреки пословице, бывает, валяется под ногами.
Я не манерничаю. Нормы уголовного процесса в значительной части — компромисс между идеалом и возможностями практики, результирующая различных факторов, неоднозначных теоретических концепций, при хорошем раскладе — все-таки некая золотая середина. Однако чтобы найти эту золотую середину, необходимо исследовать крайности, достаточно точно их обозначить, а это не всегда делается. Нередко берут сразу за основу только видимый, якобы оптимальный вариант, потом, как в старом анекдоте, колеблются вместе с линией партии. Принцип всесторонности исследования оставлен только для процессуальных доказательств, применительно лее к научным теориям о нем почему-то не вспоминают.
Мы привыкли считать: в теории уголовного процесса основополагающие проблемы трактуются только так, зиждятся на общепризнанных постулатах, берущих начало в римском праве времен Уль-пиана. Как они сегодня отражаются на практике -никого не интересует, идея превыше всего. Возможно, это наследие недавнего прошлого, когда за основу нашего мышления и бытия мы чаще брали не теоремы, а аксиомы, мнение классиков обсуждению не подвергалось. Однако Альфред Норт Уайтхед в работе «Организация мысли» высказал парадоксальную, но совершенно справедливую мысль: «Наука, которая не решается забыть своих основателей, перестает быть наукой». (Надеюсь, никто не истолкует высказывание прямолинейно). Действительно, вся современная наука построена на фундаменте нарушенных запретов. Я предлагаю посмотреть, что изменится, если произвести корректировку постулатов – рухнет ли от этого мир или, наоборот, путь достижения цели и задач уголовного процесса станет более эффективным. Речь даже не идет о низвержении древних канонов. В физике и механике продолжают пользоваться основополагающими законами, но никто не требует конструировать на их основе только лук и пращу.
Попытаюсь также посмотреть, как выглядят наши законы со стороны, как они оцениваются не только специалистами, а и участниками процесса – свидетелями, потерпевшими, наконец, присутствующими в зале судебного заседания обычными правопослушными гражданами. Чередовать разные очки – задача не из легких, но попытка не пытка.
Признаюсь, кое-где меня заносило далеко в сторону, однако по самому замыслу я не стремился провести цельное, а тем более завершенное исследование. К некоторым тезисам я возвращаюсь по несколько раз в разных разделах работы, используя иную аргументацию в новом, а порой, и в старом контексте. Повторение — мать учения, здесь же -способ убедить оппонентов, что, по опыту, удается не сразу.
Чтобы облегчить восприятие изложенного, в работе предпринята попытка выделить отдельные фрагменты, не вводя их рубрикацию подзаголовками.
Мне повезло учиться в Харьковском юридическом институте (еще носившем имя Л.М. Кагановича), когда значительную часть профессоров и преподавателей составляли известнейшие ученые с дореволюционным стажем. Один из них – профессор Владимир Иванович Сливицкий – был уже более чем в преклонном возрасте. Его рассеянность породила анекдоты, цитируемые по сей день. Но на лекциях профессор преображался. Его любили, слушали затаив дыхание. Нередко он отходил от темы и рассказывал о своих встречах с выдающимися людьми прошлого, о событиях, не попавших на страницы официальной истории. Наряду с курсом теории государства и права, В.И. Сливицкий вел факультатив по ораторскому искусству. И там он преподнес нам урок, которым хочу воспользоваться, предваряя настоящую работу.
— Представьте, — говорил Владимир Иванович, — вам надо охарактеризовать некоего гражданина Н., отличающегося крайней глупостью. Для этого есть два способа. Один заключается в том, что вы последовательно перечисляете поступки, выставляющие его в явно неблагоприятном свете. Аудиторию эти мелочи интересуют мало, слушают невнимательно. Но когда в заключение вы делаете вывод: «Таким образом, есть все основания считать, что Н. дурак», публика захлебывается от возмущения: «Как?». «Почему?». «Это оскорбление!». Второй способ: вы начинаете изложение с констатации: «Н. – дурак». Все навострили уши, внимательно слушают приводимые доводы и могут дать в итоге соответствующую оценку.
Прибегнув ко второму приему, сразу изложу свои намерения. Коротко они сводятся к призыву критически осмыслить неограничиваемую либерализацию отечественного уголовного процесса с учетом роста преступности, в том числе международной, и все более усиливающейся неспособности правоохранительных органов активно ей противодействовать.
Сегодня чрезвычайно престижным является вопрос о признании Украины мировой общественностью в качестве правового государства. Ради этого делается многое, в том числе заимствуются западные образцы. Я считаю необходимым обратить внимание на одностороннюю оценку нашими учеными и законодателями западного опыта. Есть такой образ: стрельба по свету угасшей звезды. Звезда, исчерпав ресурс, погасла, но свет ее еще долго идет к Земле. В Украине далеко не все имеют своевременный доступ в полном объеме к новейшим западным (и восточным тоже) научным источникам. Посмотрите ссылки на литературу – запаздывание на десятилетия. (У меня – та же беда). Особенно неблагоприятная ситуация складывается в последние годы. За эталон берутся теория и практика, устаревающие не по дням, а по часам, не учитывается тот факт, что в цивилизованных (и не очень) странах после событий 11 сентября 2001 года в США и 11 марта 2004 года в Испании происходит отрезвление от опьяняющей идеологии, настоянной на абсолютизации естественного права.
Для иллюстрации приведу один сознательно взятый не самый характерный пример. В Катаре, где был убит бывший президент Ичкерии Яндарбиев, принят закон о борьбе с терроризмом, допускающий, в числе других мер, арест любых подозреваемых на основании оперативных данных, не проверенных путем производства следственных действий. Этот закон был принят не после, а до свершившегося теракта, и в стране, где уровень преступности всегда был очень низким. В частности, терактов там не было несколько десятков лет [1]. Но именно благодаря данному закону российские разведчики были задержаны «по горячим следам». Прозорливости катарских законодателей можно только позавидовать [2]. Итак, к делу.
1. См.: Учимся у Моссада // Эксперт. – 2004. – № 8(409). – С. 8.
2. Необходимо подчеркнуть, что такую меру в Катаре смогли законодательно закрепить благодаря скрупулезной, четкой регламентации порядка получения оперативной информации и оценки ее объективности.
Источник: глава из монографии
Ненаучные заметки о некоторых научных проблемах уголовного процесса: Эссе. – Луганск: РИО ЛАВД, 2004. – 600 с.